Взятка и коммерческий подкуп

1.3. Взятка и коммерческий подкуп (ст. 204, 290-291 УК РФ); Адвокат по взяткам — помощь

Статья 204 УК РФ- коммерческий подкуп.

Объективную сторону состава преступления образуют действия, состояние в передачи имущества или услуги имущественного характера, имущественных прав иному физическому или юридическому лицу, но по указанию лица, выполнявшего управленческие функции.

Обязательным признаком состава преступления является то обстоятельство, что действие (бездействие), требуемое от лица, выполнявшего управленческие функции входят в служебные полномочия такого лица, либо оно в силу своего служебного положения может способствовать указанным действиям (бездействиям) лица.

Ответственность за коммерческий подкуп устанавливается за два различных преступления: 1.незаконую передачу лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации денег или имущества, за совершение действий или бездействий в интересах дающего или иных лиц, входят в служебные полномочия; 2.за незаконное получение лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации за совершение действий (бездействий) в интересах дающего.

Субъект передачи подкупа-общий-физическое вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста, а получения – специальный- должностное лицо.

Практика №1.

ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 22 июня 2005 г. N 5Д05-144

По приговору Басманного межмуниципального районного суда г. Москвы от 3 апреля 2002 года по ст. 204 ч. 3 УК РФ к штрафу в размере 240.000 рублей в доход государства.
Определением судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 3 июня 2002 г. приговор оставлен без изменения
Постановлением заместителя Председателя Верховного Суда РФ от 31 мая 2004 года постановление судьи об отказе в удовлетворении надзорной жалобы отменено, возбуждено надзорное производство с передачей надзорной жалобы на рассмотрение президиума Московского городского суда.
Постановлением президиума Московского городского суда от 24 июня 2004 года надзорная жалоба адвоката Маричевой Л.Б. удовлетворена частично. Приговор, кассационное определение в отношении Родионова изменены, размер штрафа снижен до 80.000 рублей.

По приговору суда Родионов признан виновным в том, что он, являясь лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации, незаконно получил деньги за совершение действий интересах дающего в связи с занимаемым им служебным положением.
Преступление им совершено, как указано в приговоре, при следующих обстоятельствах.
Родионов, занимая должность начальника государственного предприятия <...> и являясь лицом, выполняющим организационно-распорядительные и административно-хозяйственные функции на этом предприятии, 6 сентября 2001 г., используя свое служебное положение в корыстных целях, незаконно сдал в аренду ООО <...> в лице Б. нежилое помещение общей площадью <...> кв. метров, занимаемое ГП <...> за <...> долларов США <...> руб.), которые получил от Б. в два приема 6 и 7 сентября 2001 г., составив при этом фиктивный договор о совместной деятельности между ГП <...> и ООО <...>. Полученные от Б. денежные средства в кассу предприятия не внес.
В надзорной жалобе адвокат, оспаривая обоснованность осуждения Родионова, утверждая, что в его действиях отсутствуют признаки состава преступления, предусмотренного ст. 204 ч. 3 УК РФ.
Изучив надзорную жалобу адвоката, проверив материалы уголовного дела, судебная коллегия находит, что постановленные в отношении Родионова судебные решения подлежат отмене по следующим основаниям.
Согласно ст. 8 УК РФ основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом.
Если хотя бы один признак состава конкретного преступления отсутствует, то отсутствует и основание уголовной ответственности.
Как установлено судом, Родионов выполнял управленческие функции, занимая должность начальника ГП <...>. При этом, как указано в приговоре, из его должностных обязанностей не вытекали права по заключению договоров аренды (субаренды) и сдачи в аренду (субаренду) помещений, занимаемых ГП <...> балансодержателем здания являлось ГП <...>. ГП <...> в лице Родионова неправомочно было сдавать в аренду (субаренду) помещения, занимаемые данной организацией.
Субъективная же сторона преступления, предусмотренного ст. 204 УК РФ, характеризуется умышленной виной. В содержание умысла получающего вознаграждение входит сознание этим лицом, что ему платят за совершение действий (бездействия) в интересах дающего и что эти действия (бездействие) он может совершить благодаря своему служебному положению.
Доводы президиума Московского городского суда о том, что отсутствие у осужденного права сдавать в аренду помещения, занимаемые ГП <...> не свидетельствует о том, что он не может быть субъектом преступления, предусмотренного ст. 204 УК РФ, являются несостоятельными.
Кроме того, согласно примечанию к ст. 201 УК РФ, если деяние, предусмотренное статьями главы 23 Уголовного кодекса РФ, причинило вред интересам исключительно коммерческой организации, не являющейся государственной или муниципальной организацией, уголовное преследование осуществляется по заявлению этой организации или с ее согласия.
Как усматривается из материалов дела, ни на предварительном следствии, ни судом не выяснялся вопрос, был ли вообще причинен вред действиями Родионова и какой организации.
В материалах дела также отсутствует заявление заинтересованной организации, интересам которой причинен вред, о привлечении Родионова к уголовной ответственности.
Вывод, сделанный в постановлении президиума Московского городского суда о том, что ущерб противоправными действиями Родионова по настоящему уголовному делу был причинен ООО <...> руководитель которой Б. заключил фиктивный договор о совместной деятельности с ГП <...> и заплатил арендную плату осужденному, а также по заявлению которого было возбуждено уголовное дело, не основан на законе и противоречит материалам дела. Во-первых, судом данного обстоятельства установлено в приговоре не было и органами предварительного следствия Родионову не вменялось.
Кроме того, по смыслу закона, в результате подкупа управленца и совершения им действий в интересах лица, совершающего подкуп, ущерб может быть причинен организации, от имени которой выступает управленец, такой организацией по настоящему уголовному делу является ГП <...> а не ООО <...> руководитель которой, действовавший в рамках оперативно-розыскного мероприятия, проводимого сотрудниками УБЭП ГУВД <...> совершил действия, квалифицируемые как коммерческий подкуп (освобожден от уголовной ответственности в соответствии с примечанием к ст. 204 УК РФ).
При таких обстоятельствах, Родионов был привлечен к уголовной ответственности с нарушением требований ст. 23 УПК РФ, и на основании ст. 24 ч. 1 п. 5 УПК РФ все судебные решения в отношении его подлежат отмене, а дело прекращению.
Руководствуясь ст. 408, 409 УПК РФ, судебная коллегия
определила:
приговор Басманного межмуниципального районного суда г. Москвы от 3 апреля 2002 года, определение судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 3 июня 2002 года и постановление президиума Московского городского суда от 24 июня 2004 года в отношении Родионова А.Н. отменить, дело - прекратить.

Статья 290 УК РФ –получение взятки.
Объективная сторона преступления выражается в получении должностным лицом (иным субъектом преступления) лично или через посредника предмета Часть первая ст. 290 УК РФ показывает на следующие варианты поведения должностного лица, за которое оно получает взятку: а) за совершение должностным лицом входящих в его служебные полномочия действий (бездействие) в пользу взяткодателя или представляемых им лиц; б) за способствование должностным лицом в силу своего должностного положения совершению указанных действий (бездействию); в) за общее покровительство или попустительство по службе; г) за совершение должностным лицом незаконных действий (бездействие). Совершение самих действий (бездействие) в интересах дающего взятку или в интересах представляемых им лиц рассматриваемым составом преступления не охватывается. Поэтому в случае наличия в таких действиях самостоятельного состава преступления требуется дополнительная квалификация данных действий.
Под действиями (бездействием) должностного лица, входящими в его служебные полномочия, следует понимать такие действия (бездействие), которые оно имеет право и (или) обязано совершить в пределах его служебной компетенции (напр., сокращение установленных законом сроков рассмотрения обращения взяткодателя, ускорение принятия должностным лицом соответствующего решения, выбор должностным лицом в пределах своей компетенции или установленного законом усмотрения наиболее благоприятного для взяткодателя или представляемых им лиц решения).
Следует отметить, что получение должностным лицом вознаграждения за деятельность, не связанную с выполнением должностных обязанностей или хотя и связанную с исполнением его профессиональных обязанностей, но при этом не относящуюся к полномочиям представителя власти, организационно-распорядительным либо административно-хозяйственным функциям, не образует состава получения взятки."
Должностное лицо может получить взятку не только за совершение им самим определенных действий, входящих в круг его служебных обязанностей, но и за выгодное для взяткополучателя поведение других должностных лиц, которому оно может способствовать в силу своего должностного положения. Под должностным положением, способствующим совершению определенных действий в пользу взяткодателя со стороны других должностных лиц, следует, в частности, понимать значимость и авторитет занимаемой должности и наличие иных возможностей занимаемой должности для оказания воздействия на других должностных лиц в целях совершения ими указанных действий (бездействия) по службе. Такое воздействие заключается в склонении другого должностного лица к совершению соответствующих действий (бездействию) путем уговоров, обещаний, принуждения и др.
Вместе с тем использование должностным лицом только личных связей и отношений, если они не связаны с занимаемой должностью, не может рассматриваться как использование должностного положения.
Общее покровительство по службе предполагает необоснованное создание взяткодателю или представляемым им лицам различных благоприятных условий подчиненным по службе лицам: их незаслуженное поощрение, внеочередное необоснованное повышение в должности, совершение других действий, не вызываемых служебной необходимостью. Общее попустительство следует рассматривать как непринятие должностным лицом мер за упущения или нарушения в служебной деятельности взяткодателя или представляемых им лиц, нереагирование на его неправомерные действия. При общем покровительстве и попустительстве по службе конкретные действия (бездействие), которые должно будет совершить должностное лицо, могут не оговариваться, но они в обязательном порядке предполагаются как вероятные, возможные в будущем.
Относящиеся к общему покровительству или попустительству по службе действия (бездействие) могут быть совершены должностным лицом в пользу как подчиненных, так и иных лиц, на которых распространяются его надзорные, контрольные или иные функции представителя власти, а также его организационно-распорядительные функции.
При получении взятки сами действия (бездействие), совершаемые лицом в пользу взяткодателя, не входят в объективную сторону, поэтому для признания данного состава оконченным не имеет значения, было ли в действительности выполнено оговоренное сторонами действие (бездействие) или нет. Взяткополучатель, совершивший в интересах взяткодателя или представляемых им лиц незаконные действия, образующие состав иного преступления, подлежит ответственности по совокупности преступлений - по ч. 2 ст. 290 и соответствующей статье УК (напр., незаконное освобождение от уголовной ответственности, фальсификация доказательств, служебный подлог и т.п.).
Если обусловленная передача ценностей не состоялась по обстоятельствам, не зависящим от воли взяткодателя и взяткополучателя, содеянное следует квалифицировать как покушение на получение взятки.
Получение или дача взятки, в том числе через посредника, а равно получение либо передача незаконного вознаграждения при коммерческом подкупе, если указанные действия осуществлялись в условиях оперативно-розыскного мероприятия, должны квалифицироваться как оконченное преступление вне зависимости от того, были ли ценности изъяты сразу после их принятия должностным лицом.
Обещание или предложение передать либо принять незаконное вознаграждение за совершение действий (бездействие) по службе необходимо рассматривать как умышленное создание условий для совершения соответствующих коррупционных преступлений в случае, когда высказанное лицом намерение передать или получить взятку было направлено на доведение его до сведения других лиц в целях дачи им либо получения от них ценностей, а также в случае достижения договоренности между указанными лицами.
Субъективная сторона преступления характеризуется виной в виде прямого умысла.
Мотивом получения взятки является корысть. Поэтому если должностное лицо принимает незаконное вознаграждение с целью обратить его в пользу государственного (муниципального) органа или учреждения, в котором он работает, потратить на какие-либо общественные или государственные нужды, состав данного преступления отсутствует.
Под незаконными действиями (бездействием), за совершение которых должностное лицо получило взятку (ч. 3 ст. 290 УК), следует понимать действия (бездействие), которые: совершены должностным лицом с использованием служебных полномочий, однако при отсутствии предусмотренных законом оснований или условий для их реализации; относятся к полномочиям другого должностного лица; совершаются должностным лицом единолично, однако могли быть осуществлены только коллегиально либо по согласованию с другим должностным лицом или органом; состоят в неисполнении служебных обязанностей; никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершать.
К ним, в частности, относятся фальсификация доказательств по уголовному делу, неисполнение предусмотренной законом обязанности по составлению протокола об административном правонарушении, принятие незаконного решения на основании заведомо подложных документов, внесение в документы сведений, не соответствующих действительности.
В постановлении от 09.07.2013г № 24 Пленума Верховного суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» изложены понятия и определения, раскрывающие квалифицирующие составляющие коммерческого подкупа, дачи и получения взятки.

Практика №1.

ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 20 ноября 2001 г. N КАС01-388
Приговором Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 19 июля 2001 г., по которому К.В., по ст. ст. 290 ч. 4 п. "в", 305 ч. 1, 292 УК РФ, и У., по ст. 292 УК РФ, оправданы каждый за неустановлением событий преступлений.
Заслушав доклад судьи Пелевина Н.П., прокурора Животова А.А., поддержавшего протест и полагавшего приговор отменить, дело направить на новое судебное рассмотрение, объяснения оправданного К.В., адвокатов Чудакова А.В. и Бобылевой М.Н., возражавших против удовлетворения протеста, заключение прокурора по жалобам потерпевших, Кассационная коллегия

установила:

органами предварительного следствия К.В. обвинялся в том, что занимая государственную должность судьи Богородицкого городского суда Тульской области и осуществляя функции представителя власти, то есть являясь должностным лицом, путем вымогательства получил денежную взятку за совершение действий в пользу взяткодателей, входивших в его служебные полномочия; он же обвинялся в вынесении заведомо неправосудного решения; одновременно К.В. и У. предъявлено обвинение в том, что они, являясь соответственно должностным лицом и государственной служащей, из личной заинтересованности внесли заведомо ложные сведения в официальные документы.

Согласно предъявленному обвинению, преступления совершены при следующих обстоятельствах.

В середине декабря 1995 г. в Богородицкий городской суд поступило первое, а в феврале 1996 г. второе исковое заявление Ш.В.Н. к его сестре М.Г. и отцу Ш.Н.П. Получив эти заявления, судья К.В. с целью получения путем вымогательства взятки, не стал регистрировать их, длительное время дело к слушанию не назначал, а после назначения всячески затягивал его рассмотрение. При личных встречах с М.Г. он заявлял, что в материалах дела имеются препятствия относительно решения его в ее пользу, не объясняя сути этих препятствий, а для их устранения она должна передать 3 млн. неденоминированных рублей, чем умышленно поставил ее в такие условия, при которых М.Г. была вынуждена согласиться дать взятку во избежание неблагоприятных последствий для ее правоохраняемых интересов.
Полагая, что К.В. вынесет решение в ее пользу, М.Г. приняла меры к сбору обусловленной суммы денег, заняла 1 млн. рублей у знакомой М., но не смогла собрать требуемую сумму. К.В. согласился на получение взятки в несколько приемов, после чего в январе 1997 г. получил в своем служебном кабинете от М.Г. часть взятки в сумме 1 млн. неденоминированных рублей.

Затем в марте-апреле 1997 г. К.В. в своем служебном кабинете дважды получил от М.Г. по 500 тыс. руб., а остальную сумму она не смогла передать ввиду финансовых затруднений.

21 апреля 1997 г. судья К.В. вынес решение, которым частично удовлетворил исковые требования ее брата Ш.В.Н.
Не удовлетворенная таким решением М.Г. потребовала от К.В. возврата денег. Не надеясь на возврат денег, вместе со своим мужем М.Н. она записала разговоры с К.В. на личный диктофон, но К.В. вернул ей деньги.

Вопреки установленным в судебном заседании обстоятельствам, К.В. положил в основу решения искаженные показания свидетелей В. и К., Ш.В.В. и М.Н., ответчиков Ш.Н.П. и М.Г., сфальсифицировав доказательства, и вынес заведомо неправосудное решение от 21 апреля 1997 г. и удовлетворил иск Ш.В.Н. относительно принятия им наследства в размере 1/6 части домовладения.

Для вынесения такого решения К.В. и, по его указанию, секретарь судебного заседания У. совершили должностной подлог, внеся в протокол судебного заседания от 29 марта 1996 г. сфальсифицированные показания свидетелей Ш.В.В. и М.Н., которые в судебном заседании не допрашивались, приобщили к делу подписку данных свидетелей с подделанными от их имени подписями против их фамилий. Также внесли в протоколы судебных заседаний от 29 марта 1996 г., от 26 марта и 18 апреля 1997 г. искаженные показания ответчиков Ш.Н.П. и М.Г. в пользу истца, перенесли показания М.Г. из протокола от 26 марта 1997 г. в протокол от 18 апреля 1997 г. уже после вынесения решения суда, то есть 28 июля 1998 г.

Указанные выше действия К.В. были квалифицированы органами следствия по ст. ст. 290 ч. 4 п. "в", 305 ч. 1, 292 УК РФ, а У. - по ст. 292 УК РФ.
Принимая решение об оправдании К.В. и У. за неустановлением события преступлений, судебная коллегия в приговоре указала, что по делу отсутствуют доказательства, свидетельствующие о совершении ими названных преступлений, и никто из участников процесса не заявил ходатайства о направлении дела на дополнительное расследование.

В кассационном протесте и дополнении к нему поставлен вопрос об отмене приговора и направлении дела на новое судебное рассмотрение. В обоснование протеста указано, что приговор является необоснованным, поскольку его выводы не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. Суд дал доказательствам выборочно, а не в их совокупности, взяв за основу лишь те, которые, по мнению суда, свидетельствуют о невиновности оправданных. При этом не были учтены обстоятельства, которые могли существенно повлиять на выводы суда. При оценке противоречивых доказательств суд без достаточного обоснования принял одни из них и отверг другие. Передача денег К.В. в качестве взятки подтверждается последовательными показаниями ряда свидетелей, которые подтвердили факты передачи ему денег в качестве взятки и их возврата, а также другими доказательствами, не получившими в приговоре надлежащей оценки. Необоснованным является вывод суда о противоречивости показаний М.Г. о времени передачи денег К.В., ее доводы о причинах противоречий не приняты во внимание. Показания свидетелей Ш. и М. по обстоятельствам передачи денег судом отвергнуты лишь по тому, что они не были очевидцами данного факта. Исследованный в судебном заседании лист бумаги, в который были завернуты деньги, необоснованно не был признан доказательством виновности. Вывод суда о получении заявления М.Г. о даче взятки и аудиокассет с существенными нарушениями норм процесса, делающих их недопустимыми доказательствами, не соответствуют действительности и другим доказательствам по данному факту, при этом работники ФСБ к данному факту отношения не имеют, аудиозапись сделана М. по личной инициативе. Нет данных о том, что при обращении с заявлением М.Г. не предупреждалась об ответственности за заведомо ложный донос, что не свидетельствует о недопустимости данного доказательства. Не дано надлежащей оценки содержанию аудиозаписей и соответствию друг другу текстов разговоров в них. Необъективная и односторонняя оценка в приговоре дана по факту вынесения К.В. заведомо неправосудного решения и совершение им к У. служебного подлога, при этом в протесте дается анализ доказательств по данному факту и их оценка, указывается на отсутствие мотивов, по которым они судом отвергнуты. Все перечисленные обстоятельства, как указано в протесте, свидетельствуют о незаконности и необоснованности приговора.

В кассационной жалобе потерпевшая М.Г. указывает, что она не согласна с оправданием подсудимых и приговор считает необъективным, поскольку судом принимались во внимание лишь доказательства, свидетельствующие в пользу К.В. и игнорировались доказательства его виновности. Не дано оценки признанию им факта получения от нее денег за вынесения решения в ее пользу и их возврата за невыполнение обещания, что подтверждается и сделанной ею аудиозаписью из-за боязни невозврата денег, что суд отверг со ссылкой на технические недостатки записи, без учета других данных. Данное доказательство оформлено в соответствии с нормами уголовно-процессуального закона. Несостоятельными и не оправдывающими К.В. являются его доводы о том, что после получения денег решение обязательно должно было состояться в ее пользу, а не наоборот, так как большую сумму он мог получить с другой стороны. Не может иметь решающего значения то, что она ввиду давности не помнит точного времени передачи денег. Не дано судом объективной оценки доказательствам по факту подделки подсудимыми протокола судебного заседания, в том числе, результатам экспертизы. Приговор постановлен на односторонне оцененных доказательствах, при этом с целью оправдания подсудимых не брались во внимание подтверждающие их вину доказательства. Просит разобраться в деле и принять справедливое решение.
В кассационной жалобе потерпевший Ш.Н.П. считает, что приговор постановлен с нарушением закона, надлежащей оценки доказательствам не дано, хотя они подтверждают вину К.В. в получении взятки. Его доводы в судебном заседании необоснованно не брались во внимание. Протоколы судебных заседаний подделаны, о чем он знает лично. Безмотивно не принята в качестве доказательства аудиозапись разговора по факту дачи взятки, показания потерпевших судом вообще проигнорированы. Считает приговор незаконным и необоснованным без указания какой-либо просьбы.

В возражении на протест адвокат Чудаков А.В. считает его необоснованным и удовлетворению не подлежащим.

Проверив материалы дела, обсудив доводы кассационных протеста и жалоб, судебная коллегия находит приговор законным и обоснованным. Выводы суда об оправдании К.В. и У. основаны на исследованных в судебном заседании и изложенных в приговоре доказательствах.

Из показаний подсудимых К.В. и У. усматривается, что они не признали полностью предъявленного им обвинения и полагают, что М.Г. и ее родственники оговорили, будучи неудовлетворенными решением суда.

Суд в приговоре с достаточной полнотой исследовал представленные органами предварительного следствия доказательства, положенные в основу обвинения К.В. и У., а дал мотивированную оценку каждому из этих доказательств.

В частности, в подтверждение обвинения органы следствия сослались на показания М.Г., Ш.Н.П., свидетелей М.Н., В., К., Д., Ш.В.В., расшифровку аудиозаписи разговора между К.В., М.Г. и М.Н., заключения фоноскопических и почерковедческих экспертиз, материалы гражданского дела и заключение Тульского областного суда от 28 июля 1998 г.

Однако в приговоре сделан обоснованный вывод, что указанные доказательства не дают оснований для постановления обвинительного приговора, поскольку не подтверждают бесспорно факт совершения К.В. и У. уголовно-наказуемых деяний и наличия таковых вообще.

В обоснование обвинения К.В. в вынесении заведомо неправосудного решения и У. в совершении должностного подлога органы следствия указали, что из показаний свидетелей В. и К. в протоколе судебного заседания по гражданскому делу не следует, что Ш.В.Н. было принято наследство.

Однако анализ их показаний свидетельствует, что эти показания, изложенные в протоколе судебного заседания и решении суда от 21 апреля 1997 г., полностью соответствуют друг другу, а свидетели В. и К. в судебном заседании по настоящему делу подтвердили достоверность данных ими показаний по гражданскому делу, положенных в основу решения.

Подсудимые также отрицали искажение ими показаний указанных свидетелей.

При таких данных суд обоснованно признал несостоятельными выводы органов следствия о вынесении К.В. заведомо неправосудного решения.
Органы следствия в подтверждение предъявленного обвинения также показали, что уже после вынесения решения суда от 21 апреля 1997 г., то есть после 28 июля 1998 г., К.В. и У. внесли изменения в гражданское дело по иску Ш.В.Н. к М.Г. и Ш.Н.П. и перенесли показания М.Г. из протокола судебного заседания от 26 марта 1997 г. в протокол судебного заседания от 18 апреля 1997 г.

Отрицая данный факт, К.В. и У. пояснили, что в переносе показаний М.Г. из одного протокола судебного заседания в другой не имелось ни какой необходимости, поскольку для вынесения решения не имело значения, в каком из протоколов находились ее показания.
Сама М.Г. не показала конкретно, какого числа она давала показания в судебном заседании при рассмотрении гражданского дела и лишь предполагает, что это было 21 апреля 1997 г.

Обоснованно и мотивирован судом отвергнуты доводы органов предварительного следствия о переносе показаний М.Г. из одного протокола судебного заседания в другой, как противоречащие материалам дела, поскольку эти доводы обосновывались заключением Тульского областного суда от 28 июля 1998 г. (т. 4 л.д. 61 - 66, 76 - 81), без учета других доказательств противоположного значения.

В приговоре не оспаривается, что в заключении Тульского областного суда от 27 июля 1998 г. действительно указано, что факт принятия наследства Ш.В.Н. подтверждается объяснениями Ш.Н.В. и М.Г., изложенными в протоколах судебных заседаний от 29 марта 1996 г. и 26 марта 1997 г. по гражданскому делу.
В то же время, в приговоре указано, что в названных протоколах судебных заседаний не имеется показаний М.Г., а имеются показания Ш.Н.П. Показания же М.Г. изложены в протоколе судебного заседания по гражданскому делу от 18 апреля 1997 г. (т. 1 л.д. 176, т. 2 л.д. 3 - 6).

В заключении Тульского областного суда от 28 июля 1998 г. хотя и не имеется указания на протокол судебного заседания от 18 апреля 1997 г., но фактически делается ссылка на показания М.Г., содержащиеся на л.д. 73 - 74 гражданского дела, или на л.д. 5 - 6 т. 2 уголовного дела, то есть в протоколе от 18 апреля 1997 г.
Из показаний свидетеля Т., подготовившей указанный проект Тульского областного суда от 28 июля 1998 г., подписанный и.о. председателя суда Д.В., видно, что она сделала ссылку в заключении на протоколы судебного заседания по гражданскому делу от 29 марта 1996 г. и 26 марта 1997 г. обобщенно в отношении обоих ответчиков, хотя их показания находились в разных протоколах судебных заседаний.

Обосновывая обвинение, органы предварительного следствия не учитывали данного обстоятельства, не дали оценки приведенным доказательствам и сделали предположительный вывод о переносе подсудимыми показаний М.Г. из одного протокола судебного заседания в другой, что суд обоснованно не мог признать в качестве доказательства их виновности.

Правильным является и вывод суда в приговоре о том, что не нашел подтверждения в судебном заседании довод органов предварительного следствия об искажении К.В. и У. в протоколах судебных заседаний по гражданскому делу показаний ответчиков М.Г. и Ш.Н.П. в пользу истца, о чем в приговоре приведены убедительные мотивы.

К.В. и У. в судебном заседании, наряду с другими, отрицали и данный факт обвинения.

Из решения суда от 21 апреля 1997 г. видно, что ответчики М.Г. и Ш.Н.П., оспаривая факт принятия истцом наследства, не отрицали, что он пользовался земельным участком с расположенным на нем спорным домовладением, а ответчик Ш.Н.П. признавал и то, что истец оказывал ему помощь в обработке земельного участка и ремонте дома.

Данные сведения соответствуют содержанию протоколов судебных заседаний и не оспаривались М.Г. и Ш.Н.П. в совместной кассационной жалобе на решения суда, где они признавали факт пользования истцом земельным участком и оказания им помощи Ш.Н.П., но не расценивали это фактическим принятием наследства (т. 2 л.д. 33 - 34).

С указанными протоколами судебных заседаний М.Г. была ознакомлена под расписку, замечаний на них не приносила.

Не противоречит данным обстоятельствам и позиция Ш.Н.П. после ознакомления с теми же протоколами судебных заседаний.

В связи с этим судебная коллегия обоснованно опровергла доводы следствия об искажении показаний ответчиков в протоколах судебных заседаний, как доказательство служебного подлога с целью вынесения заведомо неправосудного решения.

Из показаний К.В. и У. следует, что они отрицают обвинение в части внесения в протокол судебного заседания ложных показаний свидетелей Ш.В.В. и М.Н., не допрошенных в судебном заседании 29 марта 1996 г., и подделки их подписей в подписке, утверждая достоверность этих данных.

При этом из показаний К.В. усматривается, что во внесении в протокол судебного заседания ложных сведений не имелось необходимости, поскольку в решении суда ссылки на показания свидетеля М.Н. не сделано.

Свидетель Ш.А.П. подтвердила, что она присутствовала на судебном заседании 29 марта 1996 г. в качестве свидетеля по указанному гражданскому делу и знает, что тогда же в качестве свидетелей были допрошены Ш.В.В. и М.В., которые оба расписались в подписке свидетелей.

Данный факт подтвердил в настоящем судебном заседании и свидетель Ш.В.В., который объяснил, что на предварительном следствии он не мог вспомнить, что его допрашивали по гражданскому делу и после ознакомления с заключением эксперта считал утверждать, что подпись в подписке не его, поверив этому заключению. Затем в спокойной обстановке он вспомнил, что допрашивался в качестве свидетеля и расписался в подписке свидетелей и что в этот день у него произошел конфликт с М.Н. в помещении суда.

О конфликте в названный день между Ш.В.В. и М.Н. подтвердила и свидетель Ш.А.Н., а подсудимая У. пояснила, что из-за конфликта между ними она выходила из кабинета и обоим делала замечание.

Из показаний свидетеля М.Н. следует, что он помнит, что давал показания по гражданскому делу, аналогичные изложенным в протоколе судебного заседания, но на следствии отрицал данные факты.

Давая оценку непоследовательности показаний указанных выше лиц на предварительном следствии и в судебном заседании и причинам их противоречивости, судебная коллегия обоснованно и мотивированно признала эти показания недостаточными для признания установленной виновности К.В. и У. в подлоге судебных документов, как это сделали органы предварительного следствия, не дав критической оценки доказательствам.

В связи с этим, нельзя признать необоснованным выводы судебной коллегии и о том, что К.В. было вынесено заведомо неправосудное решение, а также им и У. был совершен должностной подлог.

Правильным является и вывод судебной коллегии о том, что факт отмены решения суда в порядке надзора не свидетельствует сам по себе о заведомой неправосудности данного решения, поскольку решение суда и кассационное определение об оставлении его без изменения были отмены не по этому основанию, а из-за недостаточно полного выяснения обстоятельств дела.

Одним из обстоятельств предъявленного К.В. в получении путем вымогательства взятки от М.Г. по версии органов предварительного следствия явилось то, что К.В. в течение длительного времени не регистрировал заявление Ш.В.Н. и затягивал рассмотрение дела, вынуждая тем самым М.Г. дать ему взятку в размере 3 млн. руб. для вынесения решения в ее пользу. Получив с нее в несколько приемов 2 млн. руб., вынес решение не в ее пользу.

Оспаривая данный факт, К.В. не признал вины ни в требовании взятки, ни в ее частичном получении, а длительное нерассмотрение дела объяснил различными объективными причинами. М.Г. и ее муж М.Н. приходили к нему в кабинет по поводу рассмотрения дела, в том числе, высказывали претензии по поводу вынесенного не в их пользу решения. В этих беседах речь о деньгах шла лишь относительно уплаты госпошлины, судебных издержек и исковых требований. Ни о какой взятке речи не шло, и мер по вынесению решения в пользу М.Г. он не предпринимал. Причиной оговора считает, что таким способом М.Г. желала добиться отмены судебного решения, которое ее не устраивало, что в итоге и добилась.

В качестве доказательств виновности К.В. в этой части обвинения органы предварительного следствия сослались на показания потерпевших Ш.Н.П., М.Г., свидетелей М.Н., М.С., М.Ю., Д., распечатки содержания разговора между К.В. и супругами М., записанного на аудиокассеты, заключения фоноскопических экспертиз, а также на факты затягивания рассмотрения дела и попытки фальсификации доказательств, на что указывалось выше.

Между тем, после исследования и оценки названных доказательств в судебном заседании, в совокупности с другими доказательствами, судебная коллегия мотивированно пришла к выводу о том, что они не свидетельствуют о наличии события преступления, вмененного в вину К.В.
По данному факту показания потерпевшей М.Г. относительно передачи ею денег К.В., времени и количества ее вызовов к судье являются крайне противоречивыми, о чем свидетельствуют выводы приговора.

Так, из заявления М.Г. от 26 мая 1997 г. (т. 1 л.д. 39 - 40) и ее объяснений от этой же даты (т. 1 л.д. 49 - 50) следует, что с лета по декабрь 1996 г. К.В. говорил о "заковырках" по делу, а в декабре 1996 г. она предложила отблагодарить его, и он потребовал 3 млн. руб.

В объяснениях от 16 июня 1997 г. (т. 1 л.д. 52 - 53) она указала, что при первой встрече с К.В., ближе к весне или лету 1996 г. на ее предложение отблагодарить его К.В. ответил утвердительно и после уточнения ею суммы назвал 3 млн. руб.

При допросе 23 февраля 1999 г. (т. 1 л.д. 123 - 124) М.Г. заявила, что разговор о 3 млн. руб. был в первую встречу, при этом сначала называет весну-лето, а затем зиму 1996 г.

5 мая 2000 г. (т. 3 л.д. 60 - 65) она заявила, что к моменту получения ею копий основного и дополнительного исковых заявлений она к судье К.В. не ходила, поскольку к этому моменту уже состоялся разговор о передаче ему 3 млн. руб. за вынесение решения в ее пользу, в связи с чем она не волновалась за исход дела.

Из приобщенных к настоящему делу копий материалов гражданского дела усматривается, что к 29 марта 1996 г. в суде уже находилось исковое заявление Ш.В.Н. и дополнение к нему, о которых указывала М.Г. (т. 1 л.д. 152, 173, 174, 176 - 177).

В судебном заседании М.Г. пояснила, что не может назвать даты встречи с К.В. и передачи ему денег, заявив при этом, что деньги передавала не в тот период времени, который указан в обвинительном заключении, а весной 1996 г., хотя время совершения преступления является обязательным элементом субъективной стороны преступления, подлежащей установлению органами следствия и судом.

Из показаний М.Г. и свидетеля М.Н. усматривается, что передача 1 млн. руб. состоялась до 21 мая 1996 г., после чего потерпевший Ш.Н.П. уехал на лечение, что подтвердил и последний.

В судебном заседании М.Г. не могла объяснить причин противоречий в ее показаниях, а потерпевший Ш.Н.П. и свидетели М.Н., М.Ю. и М.С. заявили, что они не были очевидцами содеянного и подтверждают показания М.Г. лишь с ее слов.

Не подтвердила факта передачи денег кому-либо М.Г. и свидетель М., дававшая потерпевшей в долг 1 млн. руб. М.Г. ей не говорила, что деньги нужды для передачи К.В.

Не могла объяснить причину противоречивости показаний и М.Г.

Доводы органов предварительного следствия о том, что после вынесения решения суда М.Г. и М.Н. дважды заходили в кабинет К.В., требовали возврата денег, получении от него обещания сделать это и возврата их при второй встрече с записью их разговора на аудиокассету с помощью диктофона, с последующей передачей записей разговора в ФСБ, распечаткой их содержания и проведением фоноскопической экспертизы в судебном заседании проверены, и сделан мотивированный вывод о том, что приведенные данные не позволяют сделать достоверный вывод о том, что имело место получение К.В. от М.Г. денег в качестве взятки и их возврат.
В приговоре указано, что тексты распечаток записи разговора на трех аудиокассетах (т. 1 л.д. 41 - 48, т. 2 л.д. 92 - 95, т. 3 л.д. 208 - 213), проведенных разными экспертами не соответствуют друг другу, и из их содержания не усматривается с достоверностью факт получения К.В. взятки от М.Г. и последующего возврата денег ввиду технических недостатков аудиозаписей разговора, свидетельствующих о его несвязности.

В частности, М. не оспаривали, что мог быть записан их разговор с К.В. об уплате госпошлины, судебных издержек, выплате компенсации Ш.В.Н. по решению суда за долю в доме.

При возврате денег, по утверждению М., они усомнились в сумме, и К.В. предложил им пересчитать деньги, но такого разговора нет ни в одной из распечаток, чему судебная коллегия дала надлежащую оценку в приговоре.

Одновременно судебная коллегия обоснованно пришла к выводу о том, что заявление М.Г. о даче ею взятки К.В. и аудиозаписи получены с существенным нарушением уголовно-процессуального закона, что свидетельствует о недопустимости данных доказательств, положенных в основу обвинения К.В., и основанных на них распечаток разговора и фоноскопических экспертиз.

В обоснование своих доводов судебная коллегия правильно указала, что М.Г. не помнит, предупреждалась ли она об ответственности за заведомо ложный донос при обращении с заявлением в ФСБ, при ней аудиозаписи не прослушивали и не распечатывали, что подтверждается и заявлением М.Г. от 26 мая 1997 г., на котором отсутствует указанное выше предупреждение (т. 1 л.д. 49 - 50).

Из протокола осмотра аудиокассет и прилагаемой распечатки разговора следует, что содержание разговора распечатано на компьютере (т. 1 л.д. 44 - 48, 51), а распечатка удостоверена лишь начальником отдела УФСБ Н., отрицавшим свое участие в ее распечатке.

Из показаний свидетелей Л., Н., Д. и потерпевшей М.Г. следует, что в момент осмотра аудиокассет их не прослушивали и распечатку не производили, компьютера в служебном кабинете, где это происходило, не было, и распечатка там не могла быть произведена. Где и когда была произведена распечатка и кем именно, они пояснить не могли.

Таким образом, в приговоре правильно указано, что до осмотра аудиокассет с участием понятных и приобщения их к делу они уже находились в распоряжении работников ФСБ и были распечатаны.

Из протокола от 26 мая 1997 г. (т. 1 л.д. 51) видно, что продолжительность одной аудиозаписи составляет 15 минут, а продолжительность другой не указана, тогда как по заключению экспертов (т. 2 л.д. 91, 98) продолжительность разговора на кассетах составляет соответственно 18 минут 30 секунд и 2 минуты 23 секунды, а по заключению эксперта от 28 сентября 2000 г. (т. 3 л.д. 193, 214) продолжительность разговора составляет 18 минут 27 секунд и 2 минуты 8 секунд.
При таких обстоятельствах судебная коллегия обоснованно указала, что данные доказательства ввиду их недопустимости и противоречивости не могли быть положены в основу для подтверждения виновности К.В.

В судебном заседании установлено, что длительное нерассмотрение гражданского дела было обусловлено объективными причинами, указанными в протоколах судебных заседаний, а поэтому выводы органов следствия об умышленных действиях К.В. по затягиванию рассмотрения дела с целью вымогательства взятки являются лишь предположением, не основанном на доказательствах, и не свидетельствует о наличии самого факта преступления.

Не может свидетельствовать о совершении К.В. преступления и то, что свидетель Д. просила М.Г. забрать заявление о привлечении К.В. к уголовной ответственности, тем более, что в судебном заседании Д. пояснила, что с указанной просьбой она ходила к М.Г. по собственной инициативе, без ведома К.В.
Дав правильную оценку доказательствам в их совокупности, судебная коллегия мотивированно пришла к выводу о том, что противоречивые показания М.Г. о даче взятки К.В., показания ее и свидетеля М.В. о возврате К.В. денег, полученных в виде взятки, а также производные от их показаний показания потерпевшего Ш.Н.П., свидетелей М.С., М.Ю. при наличии у потерпевших М.Г., Ш.Н.П. неприязни к К.В. в связи с вынесением решения не в их пользу, послужившим поводом для их обращения в ФСБ, не могут быть признаны достаточными доказательствами не только для подтверждения виновности К.В. и У. в инкриминируемых им деяниях, но и самого события уголовно-наказуемых деяний.

Одновременно судебной коллегией обоснованно указано, что органами предварительного следствия при предъявлении К.В. обвинения было допущено существенное противоречие в тексте обвинения, где указана, что К.В. вымогала взятку у М.Г. и получил ее за вынесение решения в ее пользу и в то же время ему предъявлено обвинение в совершении фальсификации и должностного подлога для вынесения решения в пользу истца Ш.В.Н.

При таких обстоятельствах, при отсутствии доказательств наличия события преступления и процессуальных оснований для направления дела на дополнительное расследование, суд обоснованно постановил в отношении К.В. и У. оправдательный приговор, который соответствует требованиям ст. ст. 301, 314 УПК РСФСР, является законным, обоснованным и мотивированным.

Доводы кассационного протеста сводятся, в основном, лишь к перечислению и оценке доказательств, положенных в основу предъявленного К.В. и У. обвинения, с указанием на их неправильную и необъективную оценку в приговоре. Данные доводы протеста по изложенным выше основаниям нельзя признать состоятельными и подлежащими удовлетворению.

По этим же основаниям несостоятельными являются и доводы кассационных жалоб потерпевших М.Г. и Ш.Н.П., которые, в основном, соответствуют доводам кассационного протеста.

Поскольку все изложенные в протесте и жалобах доводы были предметом исследования в судебном заседании, и на основании надлежащей оценки доказательств эти доводы были мотивированно опровергнуты в приговоре, оснований для их удовлетворения и отмены приговора не имеется.
Ввиду изложенного и руководствуясь ст. ст. 332, 339 УПК РСФСР, Кассационная коллегия Верховного Суда Российской Федерации

определила:

приговор Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 19 июля 2001 г. в отношении К.В. и У. оставить без изменения, а кассационные протест и жалобы - без удовлетворения.